Царь, было, обрадовался тому, что девушка ответила ему взаимностью, и хотел уже обнять ее, как вдруг она покинула его... Улыбка тот час покинула уста царя, а лицо приняло недоуменно-взволнованный и опечаленный вид.
- Постой, куда ты?! Подожди! Я тебя не обижу... - оправившись от шока, громко закричал мужчина. Однако девушка к тому времени уже доплыла до берега, и, как видно, не слышала его слов. Последнее предложение он произнес уже про себя... Бежать за нею было уже поздно, да и бессмысленно, а что самое главное - некультурно. Что бы подумали про него жители деревни, а главное, ее вождь, увидев, как он бежит, подобно мальчишке, за девушкой? Нет, он сейчас был не в том положении... Поэтому Эвнон, подумав, что "раз уж он сюда пришел, то почему бы и не воспользоваться случаем?", отвернувшись от той стороны, куда убежала девушка, окунулся пару раз с головой в воду, после чего, казалось, немного протрезвел. Мысли путались у него в голове, и он уже сам не знал, хорошо это, или плохо - то, что между ним и дочерью вождя только что не случилось того, что могло случиться. С огорченно опущенной вниз головой, мужчина медленно и без спешки побрел назад, к берегу, где начал одеваться. Но внезапно ступив на него, он вдруг поднял глаза - на земле, неподалеку от его плаща, лежал другой, а точнее валялся, другой, достаточно дорогой плащ, подбитый мехом с серебряной пряжкой, а рядом с ним лежало ожерелье. Без сомненья, они принадлежали дочери вождя. Похоже, она забыла про них, в спешке одеваясь, или же намеренно не стала одевать их, чтобы не тратить на это драгоценного времени... Решив, что такое добро нельзя просто так оставлять здесь, вастак аккуратно подобрал их, и, закинув на плечо, уже полностью одетый, зашагал по направлению к дому деревенского старосты. При случае он предполагал вернуть вещицы владелице. Интерес к купанию у него все равно уже пропал, так что правитель Руна решил лучше погулять по окрестностям деревни, а позже и по ней самой, все время не переставая думать об обнаженной красавице в реке, а также о том, правильно и неправильно он поступил. Когда на улице уже изрядно потемнело, царь вернулся в предоставленные ему покои в доме вождя деревни. Посидев немного на кровати, да подумав, а еще перекинувшись несколькими фразами с вошедшим к нему офицером его армии, Эвнон задул свечу и лег в кровать, раздевшись почти до гола - а вернее, до набедренной повязки - и укрывшись одеялом. Много он уже так лежал, или мало, но заснуть никак не мог. Миловидная Тордис до сих пор никак не выходила у него из головы, которую он, похоже, уже потерял... И вдруг, голос! Он хорошо помнил этот голос - это был голос той самой самой Тордис. Не вставая с постели, мужчина громко произнес - Войдите!

Правитель Руна и Рованиона недвижимо возлежал на постели, все его внимание в данный момент было приковано к дубовой дври, преграждавшей вход в его покои. Вот она слегка приоткрывается, и уже в следующий миг Эвнон видит на пороге прелестную девицу из рода северного. Не произнося ни слова - так заворожила дочь вождя нашего героя - последний не отрывая взгляда смотрел на нее, порою вкупе с непривычным царю смущением, а в голове его вновь пробуждались те мысли относительно него и нее, ответа на которые он не мог дать до сих пор... Молчание и неподвижность кибитника были непоколебимы до тех самых пор, пока девушка не подивила его своим новым оригинальным изречением. Потратив всего несколько секунд на то, чтобы заглянуть себе под одеяло, вождь вастаков решительно и резко поднялся с кровати, выдыхнув, и отбросив на ее край, а фактически, почти на пол, одеяло.
- Поверь, красавица, меня не пугают какие-то там змеи. Бог Войны не даст мне, царю, умереть от змеиного укуса... К тому же, ее там нет. Можешь сама убедиться в этом... - промолвил тут же кочевник, встав в одной набедренной повязке, в которой он спал, всего в полуметре от дамы, подпуская ее поближе к кровати и вновь глядя на нее своими проницательными, сосредоточенными глазами. Он вовсе не желал нагнать на северянку страху своим поступком, скорее, он не особенно стыдился, был весьма горяч и не слишком задумывался над своими действиями.

Все то время, пока северянка обыскивала его ложе, Эвнон, стоявший всего в шаге от нее, внимательно наблюдал за девушкой сзади. Собственно, хитрый монарх специально задумал, чтобы все вышло именно так. Теперь же ему со своей наблюдательской позиции открывался такой чудесный вид – обнаженные, изящные на вид ножки девушки и неплохо просвечивавшиеся через низ рубашки, аппетитные ягодицы. При взгляде на все эти женские прелести вожделение в сердце и яркий огонек глазах вастака еще больше разгорались. Царь жаждал овладеть этой девушкой, но не из жалкой прихоти, не только из-за понравившемуся ему, ее нежному телу, но из-за того, что он чувствовал, что он давно был влюблен в нее –  будто бы некое новое, высокое чувство зародилось в нем еще с той самой минуты, когда он впервые увидел Тордис. С трудом подавив свое желание тот час же коснуться этой девушки, кочевник, на миг повернувшись к жительнице деревни спиной, сделал несколько шагов к шкафу, откуда достал подбитый мехом плащ, после чего вернулся к своей гостье, все еще находившейся спиной к нему, и промолвил:
- Прошу, не извиняйся. Возможность несколько мгновений лицезреть твою красоту принесла мне больше удовольствия, чем вся моя жизнь до этого момента. Я уверен, твой зверек обязательно найдется. Кстати о находках… Если я не ошибаюсь, этот плащ принадлежит тебе. Ты забыла его на берегу реки…  - с этими словами царь приблизился почти вплотную к даме и деликатно накинул плащ ей на плечи, при том немного задержав руки на плечах северянки, как будто бы даже приобнимая...

Отредактировано Эвнон (2011-04-28 18:45:55)

Вот он, момент истины... Эвнону казалось, что этот момент настал. Однако в его душе были большие сомнения, ведь он помнил, чем окончилась его первая попытка сблизиться с Тордис и боялся, что она и сейчас убежит от него. Подумав пару мгновений, царь все-таки решился. Рука, коими он приобнимал девушку, он еще крепче стал держать ее, чтобы она не убежала хотя бы до тех пор, пока он не закончит говорить, после чего с чувством произнес:
- Подожди. Мы еще не долго здесь пробудем, так что иного случая может и не представиться. Я хочу, чтобы ты знала... Я люблю тебя, Тордис, дочь Бреннота. Еще с того самого момента, когда впервые увидел тебя на пиру. Моя судьба твоих руках. Моя держава раскинулась на тысячи миль, мне подчиняются десятки племен, а сокровищница моей столицы ломится от золота и драгоценностей, но ничто из этого уже не сможет сделать меня таким счастливым, ибо это можешь сделать только ты.
Переводя дыхание после всей этой тирады, Неукротимый Леопард по-прежнему не отводя глаз смотрел на северянку, тогда как сердце его колотилось от объявшего его волнения и в чем-то даже страха.

Невозможно описать всего того чувства радости и восторга, что охватило, казалось бы, грозного восточного царя. Считая какие-либо еще слова излишними, Эвнон прильнул своим жгучим ртом к губам любимой им девушки в страстном поцелуе, в то время как его руки, ласково касаясь плоти Тордис, сползли с плеч на ее стан, а, спустя еще несколько мгновений, перешли на бедра, в поистине царским объятии с силой прислонив их к телу охваченного пылким вожделением, мужчины. В эту минуту вастак не думал ни о чем другом, кроме как о предмете своей любви. Ему было плевать на то, целесообразно ли так поступать царю, разумно ли любить дочь простого старейшины деревни, плевать на то, что именно любовь погубила множество могучих правителей. Что все это могло значить для него, когда перед ним была та, что также любила его, та, один вид приносил радость его сердцу и улыбку лицу?!
С трудом оторвавшись от сладостного поцелуя, вождь варваров, часто дыша от переполнявших его чувств, промолвил:
- Не бойся. Я всегда буду с тобой, и больше того - я сделаю тебя моей царицей! Весь мир будет лежать у твоих ног! - счастливое, источающее свет, лицо этого человека говорило о том, что он готов был выразить свою любовь к северянке, сделав все, что угодно для нее, подарив ей любой подарок. Секунду помолчав, кочевник добавил - Только, прошу, обращайся ко мне на "ты".

Отредактировано Эвнон (2011-06-03 13:08:38)

Обрадованный своей победой (пусть и не на поле брани), мужчина вполне серьезным голосом промолвил:
- Царь не забывает своих обещаний.
Но только он хотел подарить любимой им девушке очередной поцелуй, как она снова убежала от него... Право, она когда-нибудь выведет меня из себя!
Не в силах заснуть после случившегося, кочевник простоял несколько мгновений столбом, после чего еще некоторое время лежал на кровати с открытыми глазами, думая и грезя о дочери старейшины деревни до того, как сон овладел им...
Проснулся он не очень рано, хотя и не слишком поздно. Воспоминания о ночном происшествии все также сидели в нем, не желая оставлять царя ни на минуту.
Чем только Эвнон ни пытался отогнать сии мысли – ничего не помогало. Так и за завтраком он не мог думать ни о какой еде… Но вот внезапно послышался негромкий стук в его комнату и последовавшее за тем молчание, как будто тот, кто стучал, не хотел бы, чтобы этот стук услышал кто-нибудь еще кроме Эвнона. При иных обстоятельствах это могло бы показаться подозрительным, но сейчас мысли о любви позволили предводителю кочевников забыть даже о собственной безопасности. Скорыми шагами подойдя к двери, он распахнул ее почти настежь и тот час замер, удивленный не то самим фактом появления девушки, не то появлением не той девушки. Не став ждать вопроса царя, девушка заговорила первой:
- Моя госпожа велела передать вам, что после завтрака она ждет вас на опушки у реки, где вы виделись вчера… Также она просит вас поторопиться, чтобы успеть до народного собрания. И действовать осторожно. – После этих слов девица вышла, так и не дав Эвнону возможности хоть слово сказать ей. Задумавшись над значением вышесказанных слов, правитель кибитников не заметил, как служанка покинула его.
Впрочем, и заметив, Степной Леопард не замешкался, а сел за стол, и, вскорости закончив завтрак, собрался в дорогу. Решив не обременять себя одеждой, он оставил плащ дома, и, прицепив меч на пояс, в спешном темпе покинул дом. Через несколько минут прибыв на место, царь застал Тордис за собиранием трав.

Отредактировано Эвнон (2011-06-13 02:46:10)

Зеленая лужайка, на которую вышел вастак, была вся усыпана разноцветными цветами и мягкой, относительно невысокой шелковистой травою и, вполне возможно, была самым романтичным и прекрасным местом во всем лесу близ деревушки, откуда была родом Тордис. Как это ни было странным для Эвнона, а сколько он не смотрел, он нигде на этой поляне не мог заметить искомую им девушку - и это притом, что что предмет ростом в высоту превышавшей хотя бы полметра, был бы виден тут с первого взгляда. Если она позвала его за собой, то куда она в таком случае теперь делась? Зачем она прячется от него? Решив не делать поспешных выводов и подождать, царь только, присев, наклонился к земле, чтобы сорвать цветов в подарок той, которую он любил всем сердцем, как вдруг из травы показалась змейка и он почувствовал боль в руке, не успев даже осознать, что именно с ним случилось перед укусом. И тут вдруг он увидел ее... Так и не успев понять, что же произошло, он почти сразу же позабыл об этом, да и обо всем на свете кроме той одной, лишь ради которой он хотел жить... Кочевника совершенно не стеснило внезапное замешательство девушки. Ни секунды не раздумывая, а подчиняясь лишь своим пламенным чувствам, он безо всяких слов своими сильными руками заключил северянку в крепкие как железные оковы, любящие объятия. Охваченные страстью, его губы коснулись ее губ и в течение нескольких минут не переставая только и делали, что целовали и целовали их...

Он уже не помнил, когда занимался любовью последний раз. Помнил только, что это было давно – еще до похода, даже до того, как он стал ханом Прирунья… С тех пор дела гораздо большей важности, нежели пустое удовлетворение своих необузданных страстей, легли на его плечи… Политика, война… Тогда ему казалось, что это стоит того, чтобы ради него распрощаться с жизнью. Теперь же у него было несколько иное мнение. Теперь он считал, что если за что и стоит положить жизнь, так это в первую очередь за любовь и за девушку, находившуюся у него в объятиях…
Уста вастака уже во всю скользили по ее гладкой коже ее шеи, словно морские волны, омывавшие берег Линдона… В это время, когда его руки с таким усердием и заботой массировали спину северянки, с каким не смог бы, пожалуй, ни один из известных в Арде врачей… Возможно, потому, что в каждом движении Эвнона проглядывалась любовь к юной особе… Вот он уже опустился на одно колено… Будто раб, но раб самой великой силы на земле – любви…

- Не бойся, об этом никто не узнает… А если кто и узнает, я велю посадить его на кол… - Поразмыслив, что девушка, возможно, не слишком успокоится от этих слов, ибо подобные решительные и жесткие меры могли напугать мирную юную северянку, кочевник поспешил исправиться – То есть пообещаю ему посадить его на кол, ежели он хоть где-либо посмеет проболтаться о нас.
С интересом посмотрев на платье, прикрывавшее бюст девушки, царь на мгновенье словно задумался, но тут же «очнулся», очень нежно коснувшись его ладонью, будто чувствуя теплоту возлюбленной сквозь ткань одежды, и в этом же духе опустил руку до ее живота, слегка погладив его по кругу небольшого диаметра.
- К тому же, любимая моя, - продолжил Эвнон – ты и так можешь считать себя моей царицей и женой… Да, пусть об этом знают все! К чему ждать до приезда в мою столицу? Обвенчаемся прямо здесь, у тебя в деревне!
С этими словами молодой правитель степи мягко дотронулся до одеяния северянки. Сперва он оголил ее левое плечо, едва ощутимо касаясь пальцами ее кожи, после чего пригубил его, явно наслаждаясь ароматом, исходившим от ее молодого тела. Девушка была столь юна, чиста, девственна и прекрасна, что обыкновенно всегда решительный, царь даже замешкался, глядя на нее. Столь трудно ему было переселить себя, лишить ее той непорочности, подчеркивавшей ее эстетичную, божественную красу.
- И я люблю тебя, моя царица. Люблю больше всего того, что у меня есть, включая и собственную жизнь. И пусть великое небо покарает меня, пусть разразит меня грозою, а мои стада заморит голодом, коли я говорю неправду!
Сказав так, Эвнон слабо надавил на плечи любимой, заставляя ее опуститься на спину.

- А ты не бойся. Со мной тебе нечего бояться, – теплым, и в то же время твердым голосом произнес вождь истерлингов. – Будь уверена, я никому не дам тебя в обиду. Слово царя.
В свою очередь и Эвнон, стараясь делать оное аккуратно, но и не избегая свойственной дикарю-вастаку резкости движений, закончил с платьем северянки, оставив ее в «костюме Евы». Ему было приятно, что Тордис отвечает ему с такой взаимностью, которая еще больше разжигала и без того горячий, как вулкан, пыл степняка. В какой-то момент смелость и страсть, появившиеся в девушке, даже удивили Неукротимого Леопарда.
Пожалуй, он не ожидал такого от маленькой и хрупкой девушки… Как бы то ни было, а виду степной царь не подал. Только подумал:
- Значит, ты хочешь поиграть? Что ж, путь так…
Мужчина прикоснулся к своей возлюбленной почти всем телом, в первую очередь животом… И проронил всего лишь одну короткую фразу:
- Я тебе это лучше докажу...
И доказал… Игривость суженой возбудила его настолько, что у него уже не было сил терпеть… Как и желания. Губами прильнув к ее притягательным грудям, поначалу лишь пробуя их, через мгновенье уже Эвнон с жадностью осыпал то одну из них, то другую поцелуями, старательно описывал языком круги вокруг сосков, и, наконец, деликатно сжимая ртом сами сосочки…
Ненадолго оторвавшись от своего занятия, кочевник поднял на Тордис источавшие ласку глаза и негромко заметил:
- Поверь, я желаю жить лишь только для тебя, любовь моя. И я никогда, никуда и ни за что не отпущу тебя из под своего крыла, моя милая Тордис, клянусь тебе. И пусть Великое Небо будет тому свидетелем.

Отредактировано Эвнон (2011-07-26 23:53:17)